«Репродуктивное насилие» — термин в нашем обществе относительно новый. Обсуждать эту тему открыто, как и все остальные связанные с домашним и сексуальным насилием вопросы, обычно не принято. Но если не обсуждать, то как себя защитить?
О том, что такое репродуктивное насилие, мы поговорили с основательницей проекта «Гендерный маршрут», координатором проекта «Глобальный медиамониторинг» от Беларуси Ириной Соломатиной.
Ирина Соломатина, фото из личного архива героини
— Ирина, что скрывается за понятием «репродуктивное насилие»?
— Репродуктивное насилие, или репродуктивное принуждение — это одна из форм домашнего и сексуального насилия, и существуют они обычно в одной связке — одного без другого не бывает. При этом репродуктивное насилие — более латентная, более скрытая форма насилия, и выявить ее очень сложно. Кроме того, это достаточно новая область: если раньше было принято считать, что наличия противозачаточных таблеток достаточно, для того чтобы уберечь женщину от репродуктивного насилия, то глобальные исследования показали, что нет, этого недостаточно.
Существуют различные формы репродуктивного насилия. Самая крайняя форма — это ограничение права женщин пользоваться бесплатной, легальной, доступной возможностью сделать аборт. То, что происходило недавно в Польше, как раз яркий пример репродуктивного насилия. С 1993 года аборты в Польше были и так фактически запрещены — прибегнуть к избавлению от нежелательной беременности жительницы Польши могли лишь при наличии таких показаний, как угроза жизни матери, выявленная заболеваемость плода (тяжелые пороки развития) и беременность, наступившая в результате изнасилования. И даже при наличии этих трех показаний не всегда имело место гарантированное право доступа к абортам, потому что доктор мог отказаться делать эту медицинскую процедуру. Протесты в Польше были вызваны тем, что планировалось ввести еще более жесткую законодательную норму, запретив аборты полностью, исключив даже три вышеперечисленных показания.
Массовые акции протеста в Польше / kievsmi.net
Еще одна яркая форма репродуктивного насилия — это селективные аборты — когда ценность мальчика при рождении высока, а ценность девочки равна нулю. Такие формы насилия выявлены сегодня на Южном Кавказе: семья идет на аборт, когда выясняется, что женщина собирается рожать девочку. Или, например, такие уже ставшие публичными истории: женщина противостоит давлению мужа, отказывается делать аборт и рожает девочку. Муж уходит из семьи только потому, что жена пошла против его решения.
— Как можно выявить репродуктивное насилие?
— Например, мужчина отказывается пользоваться средствами контрацепции, давя на доверие и любовь: отказывается надевать презерватив или в какой-то момент его снимает, выступает против того, чтобы женщина принимала контрацептивы. То есть случаи, когда женщина сама не вправе регулировать: забеременеть ей или нет. Могут использоваться также психологическое давление («докажи, что ты меня любишь»), экономические ограничения, например, когда женщина находится в декретном отпуске и у нее нет финансовых возможностей для того, чтобы регулярно покупать средства контрацепции. Используется множество методов вплоть до изнасилования.
А об изнасиловании в браке в Беларуси говорить очень сложно. Несмотря на то, что профилактика домашнего насилия проводится у нас с середины 90-х годов, до сих пор в судах даже при наличии снятых побоев доказать факт физического насилия очень сложно. Что же говорить о сексуальном насилии по отношению к жене?
У нас работает общенациональная горячая линия по домашнему насилию, и если посмотреть ее мониторинг, мы увидим, что только 4% звонящих говорят о явном сексуальном насилии со стороны супруга или интимного партнера. Оно есть, но оно скрыто, его сложно выявлять, и о нем сложно говорить.
В желании скрыть ту или иную форму насилия есть еще и такая причина — до сих пор в семейных проблемах у нас принято винить женщину. Даже у социальных работниц, работающих с женщинами, пострадавшими от домашнего насилия, нет на этот счет единого мнения.
Жертвам сексуального насилия вообще непонятно, куда бежать, потому что очень затруднен процесс судебного разбирательства, а специализированные центры хоть и должны быть, но их нет. То же самое касается таких форм, как репродуктивное насилие, экономическое насилие. Их сложно выявлять, и не совсем понятно, как бороться в судах, но звонить на общенациональную бесплатную горячую линию для пострадавших от домашнего насилия обязательно нужно.
Если посмотреть на статистику домашнего насилия, то ее показатели в Беларуси последние 20 лет не улучшаются — они стабильно плохие. Исследование, проведенное в 2014 году, показало, что каждая третья женщина страдает от физического насилия. Есть момент, отличающий последнее исследование от предыдущих: большинство респондентов полагает, что семейное насилие — это внутренняя проблема семьи, то есть это легитимно одобряемая норма, вроде как ничего страшного, потерпи. Отсюда и низкий уровень эмпатии общества, поэтому я очень хорошо понимаю, почему пострадавшие женщины не очень хотят обсуждать свои истории публично. И это самое опасное — что за 20 лет наше общество так и не пришло к пониманию того, что домашнее насилие — это не личная проблема двух людей, а большая проблема всего общества. Насколько она серьезна и не проработана у нас, показал и недавний флешмоб #ЯНеБаюсяСказаць.
newdaypost.ru
Но это не значит, что раньше легитимно одобряемой нормы не было. Если профилактика домашнего насилия не работает, надо выяснять почему, соответственно, замеры общественного мнения становятся более тонкими, появляется больше возможностей выявить суть проблемы.
— Можно ли обозначить какие-либо причины, по которым мужчины прибегают к репродуктивному насилию?
— Причин может быть множество. Это и желание всё контролировать, и желание самоутвердиться, показать свою «мужскую силу».
Исторически сложилось мнение, что женщина — хранительница очага, мужчина зарабатывает, чтобы прокормить семью, поэтому он может себе позволить сорваться и руки распустить. На самом деле сегодня мужчины-кормильцы — это уже из области мифологии. По данным Всемирного банка, в Беларуси работает 70% мужчин и 62% женщин в возрасте от 15 до 64 лет, то есть и мужчины, и женщины представлены на рынке труда. И хотя женщины получают на 26% меньше, чем мужчина, но без их вклада семье жить тяжело.
При этом в Беларуси до сих пор партнершу могут не воспринимать как полноценного субъекта, могут не считаться с ее мнением, пренебрегать ее чувствами, в том числе и в вопросе того, как распоряжаться собственным телом и собственной жизнью. Решение партнерши, жены не уважается, и в этих вопросах просвещения не хватает. Безусловно, ресурсов больше у мужчин, но и женщинам, и девочкам нужно объяснять, что можно сопротивляться. У нас в целом отсутствует обсуждение сексуальных практик и связанных с ними вопросов.
В странах, где минимизировали домашнее, сексуальное и экономическое насилие, сделали это, в том числе, и через сексуальное просвещение и повышение грамотности людей в вопросах репродуктивного здоровья и поведения. И сексуальное просвещение в данном случае связано не только с обучением методам контрацепции, но и с такими важными информационными вопросами, когда партнерам разъясняется, что такое согласие в сексе, что нет — это значит нет. Что женщина не должна сексуально обслуживать партнера при первом его желании, она в любой момент может сказать «нет, я не хочу». В Беларуси такого понимания еще не сложилось. Мужчина-юрист однажды сказал мне, что он никак не может понять, почему за одно и то же действие ночью одна жена утром бежит в милицию писать заявление, а другая готовит мужу завтрак. Оказывается, мужчине-юристу не совсем понятно, почему в случае насильственного акта со стороны одного партнера второй пытается ему как-то противостоять, в том числе и законным путем. Это говорит о том, что нет понимания, что пара — это прежде всего два субъекта, которые могут сказать друг другу «нет, я не хочу». Это связано с уровнем грамотности, в частности в вопросах репродуктивного здоровья, потому что любой сексуальный контакт связан с репродуктивным здоровьем, с дальнейшим планированием жизни одного из супругов.
institutoasegurador.com.ar
— Можно ли отнести к репродуктивному насилию постоянное давление родственников, окружающих на тему «давай, рожай»?
— Если рассмотреть формы репродуктивного насилия в виде шкалы, то да, это будет относительно мягкая форма репродуктивного насилия. Например, женщины-чайлдфри часто говорят о том, что они постоянно сталкиваются с сильным социальным прессингом. Это можно рассматривать как неуважение твоего права выбирать и распоряжаться собственным телом.
— А что будет на другой стороне шкалы?
— Запрет или попытка ограничить доступ к аборту на государственном уровне, как это пытались сделать в Польше. Аборт, безусловно, не должен применяться в качестве метода контрацепции, но запрещать аборты нельзя. Позиция ООН по вопросам абортов такова: «Большинство абортов можно предотвратить посредством надлежащего планирования семьи, однако иногда дефекты противозачаточных средств, к сожалению, приводят к нежелательной беременности. Поэтому женщины будут по-прежнему обращаться за помощью в ее прерывании — такова реальность».
Мировая статистика показывает, что ни к чему хорошему запрет аборта не ведет: демографические проблемы в странах не решаются, аборт начинает уходить в подполье, возрастает женская смертность. А можно рассмотреть пример скандинавских стран. Когда есть безопасный легальный доступ к аборту, есть специализированные программы по сексуальному просвещению, по доступности контрацепции, в том числе и по финансовой доступности, по обеспечению защиты репродуктивного здоровья, когда хорошо работают законы, которые защищают жертв домашнего насилия, тогда и с демографией в стране все хорошо.
Свежие комментарии