Сеанс психоанализа в шестом классе: исповедь молодого учителя

Мы публикуем исповедь молодого учителя Юлии Денисовой о быте и нравах современной районной школы: шестиклашки в курсе своих прав, хоть и не знают, сколько «н» в слове «незаконно», бегать эстафету за просто так — не для них, детям учителей нельзя ставить двойки, а учителям носить в отпуске купальники, никому не говори, с кем ты спишь, первый ряд на педсовете не занимай, к обежешнику не подходи, а директора не принимай близко к сердцу — почему не стоит проводить сеанс психоанализа в классе и о чём плачут классные руководители.

О дефиците молодых кадров не писал, пожалуй, только ленивый журналист, затрагивающий школьную тему. И правда, кажется, что нехваткой молодых специалистов можно объяснить все проблемы в образовании. Новые стандарты, учитывающие актуальные потребности в обществе, зачастую вводятся только на бумагах, а учителя, не умеющие пользоваться компьютером, вряд ли поспособствуют развитию такой ключевой компетенции у обучающихся, как использование инноваций. 

Необходимость в энергичных, творческих, современных учителях очевидна. «Вот придут такие инициативные, деятельные в школу и поднимут её с колен», — мечтают директора школ, перед каждым первым сентября слёзно умоляющие взять «ещё немножечко часов» своих уставших и измученных многолетним трудом подчинённых. Придут, модернизируют процесс обучения, покорят детей своим задором, влюбят в преподаваемый предмет — и будет наше образование не хуже, чем у финнов. 

Не знаю, почему молодые учителя не приживаются в школах. Я хочу рассказать свою историю. После окончания университета, отвергнув вакансии эксперта-фоноскописта и зама редактора местного журнала про недвижимость, я отправилась в школу сеять разумное и прекрасное. До конца учебного года я так и не доработала.

1

Для меня значительную роль при выборе места работы сыграла встреча с завучем. Как только я зашла к ней в кабинет, она начала предвыборную агитацию:
— Высокий процент сдачи ЕГЭ о чём-нибудь говорит? Участие наших учеников в олимпиадах всероссийского уровня говорит о чём-нибудь? Великолепная оснащённость классов техническим оборудованием — это для вас показатель? Классы для индивидуальной работы в вашей школе были?

В моей школе всего этого не было. И я купилась. Мне достался хороший кабинет, но в нём шкафы для верней одежды были заняты подпиской журналов «Русский язык в школе» за 70-е годы, видеокассетами, виниловыми пластинками, тетрадями, папками, сборниками диктантов. Всё это наследие завуча, настрого запретившей мне прикасаться к её вещам, пролежало до утра того дня, когда наступила линейка. Я специально приехала раньше положенного времени, чтобы решить вопрос с оставленными вещами. В коридоре встретила Марьяну Эдуардовну, того самого завуча. В руках у неё была большая коробка. 
— Вы для вещей коробку несёте? — как-то бесцеремонно и сходу спросила я.
— Для цветов. Уж как надарят эти дачные букеты, так потом не знаешь, куда их девать. А так сразу в коробку… А ты про какие вещи говоришь?
— Так там на задней парте…
— Ох! Я же про них забыла совсем! Куда ж мы их сейчас денем? На вот тогда, в эту коробку и складывай, мне потом занесёшь. А на будущее запомни: на линейку нужно приходить со своими коробками. Подставили вы меня, Любовь Петровна. Куда вот я сейчас эти охапки с цветами складывать буду? 

Таким оказался мой первый день в роли учителя.

— Здравствуйте! Я в школе с этого года буду работать, а ещё буду редактором газеты. Можно взять у вас интервью? — подошла я к женщине с короткой стрижкой, стоявшей рядом с расписанием.
— Училкой будешь? Ну, давай, бери!
— Расскажите про своё первое сентября. Чем оно вам запомнилось?
— Давай я тебе анекдот расскажу. В стране кризис. В семье Вовочки решили от мамки избавиться: сам Вовочка сиську давно не сосёт, у бати не фурычит. Не для соседа же кормить!
— Понятно... Вы в школе давно работаете?
— Третий год. От звонка до звонка. Чё тебе там для интервью надо?
— Про первое сентября… 
— День траура!
— Про ваше, в детстве…
— Это ещё в прошлом веке было. Ничего не помню! Ты русичкой поди будешь?
— Да, у трёх шестых классов.
— Ну, зарплата у тебя маленькая будет. Я здесь в две смены все параллели информатику веду.
— А школьным сайтом не вы заведуете?
— На кой он мне. Не. Ну, у меня есть группа ВКонтакте. Я создала её ещё в 2010 году. Там теперь тысяч пять подписчиков. Кстати, первый свой компьютер сама разобрала и собрала отвёрткой. Помню, инструкция к нему была огро-о-омная, страниц четыреста, а может быть, больше. Написана ещё так сложно. «Получить твёрдую копию экрана» — знаешь, чё значит? Распечатать на принтере. О как! Я ведь раньше в универе работала, всё это студентикам преподавала.
— А почему в школу пошли?
— Да как-то… Здесь ненапряжно. Два месяца отпуск. Да и с домом близко. До пенсии мне пять лет осталось доработать. Это раньше за рублём гонялась. В нулевых занималась рекламным бизнесом. Сама макеты создавала. Деньги под кофтой в барсетке возила. А то в поезде всякие ведь. Туда-сюда по городам моталась.
— Как вам в этой школе работается?
— Директор цербер. Вот этот прошёл — обежешник. Он — «шкаф». Катька вон. Она своя, нормальная. Главное тут про личное не рассказывать: всё разнесётся. Про меня знают, что я вдова, и всё. А с кем я сейчас сплю — моё дело. Меня тебе кто сдал? Из детей кто?
— Да нет, просто подошла. Не знаю…

— Тебе журналистов н-н-нада? Кину объявление в свою группу, найдём. Про первое сентября что сказать? Да ну, в жопу его! Не, ну так не пиши. Цербер, цензура, все дела.

Однажды директор пригласила меня в кабинет и в мягкой форме попросила удалить с моей страницы в соцсети фото с юга, естественно, в купальнике. Всё бы ничего, но страничек у меня было две: одна официальная, где я — Любовь Петровна в строгих костюмах, с рекомендациями для детей, что почитать. Вторая — личная, для общения с близкими. Как её нашли, я не понимаю до сих пор — ни указания города, ни даты рождения, ни фамилии не было. И утверждение факта, что фото в купальнике на фоне моря «снижает уровень морального облика учителя», на мой взгляд, так и осталось необоснованным.

— Слонов, где твоя домашняя работа? 
— А разве что-то задали, — с деланным удивлением озирается Слава.
— Хоть бы новую историю придумал. Ни разу домашнюю работу вовремя не сдал. У тебя и за контрольную двойка. Скоро конец четверти, ты об этом думаешь?

Слава театрально выжидает паузу. Класс, ожидая от него какой-нибудь выходки, притих и уставился на этого темноволосого крупного шестиклассника.

— Глядите, Светлана Васильевна. Это тетрадь Слонова. А на уроках он так безобразно себя ведёт. Другим мешает, — подошла я к завучу второй смены.

Светлана Васильевна двумя пальцами левой руки пролистала замызганную и мятую шестистраничную тетрадку. 
— Ужас какой! Всё красным-красно. И ни одной домашней работы.
— А вот я выписала его оценки за четверть. Красным подчеркнула те, что за контрольные. 
— Кошмар! Знаете, ставьте ему «два» за четверть! Хватит с ним возиться. Ну и что, что его мама учителем работает. Совсем обнаглел.

На следующий день Светлана Васильевна вызывает меня к себе. 
— А знаете, Любовь Петровна. У Славы ведь средний балл 2,7? А это ближе к тройке. Мама утверждает, что вчера журнал смотрела, и не было там трёх двоек подряд. Как вы это можете объяснить? 
— Но вы же сами вчера…
— Да я бы с радостью ему двойку влепила, — оправдывается шёпотом завуч. — Но у нас правило принято: детям учителей плохие оценки не ставить. 
— Я про это правило не знала.
— Мама Слонова вам вчера звонила? 

Я киваю. 
— И мне звонила. Вас сейчас к себе директор вызовет. Так вот, если кричать будет, вы близко к сердцу не принимайте. Она отходчивая.

Кстати, бабушка Слонова работает заместителем декана. Не пропадёт парнишка.

«Так ты хочешь переделать всё поколение? — сделала вывод из моего рассказа про минувшую субботу учитель технологии. — Не переживай, у тебя ничего не получится».

На десять утра, за четыре часа до уроков, было назначено соревнование по эстафетному бегу. Нужно выбрать пять мальчиков, пять девочек и ещё двух запасных. 

В стране, где люди по полгода ездят на запаске (грома ведь не слышно?), запасных выбрали «для галочки». В итоге оказалось, что Аня заболела, но «запасная» Алёна, к моему удивлению, пришла. Все десять человек на месте. До соревнований ещё двадцать минут. Значит, на каждого по две минуты, чтобы прилепить на футболку скотчем номер класса. 
— Мне не надо! У меня миньона будет не видно.
— Мне на спину!
— Можно шестёрку перевернуть?
— Скотч кончился!
— Дайте нам ножницы!

И это всё одновременно. Громкими голосами самых быстробегающих в классе детей. 

Соревнование длилось всего пять минут. Награждение проходило сразу же. На крыльце школы директор вручала только что подписанные ею от руки грамоты. Моим «ашкам» достался диплом за третье место. Кстати, «дэшки» тоже были третьими. И «гэшки». 
— Как обычно, продули!
— У меня голова заболела. Я домой уйду…
— О, мы же бегали. Отпустите нас домой. Мы устали!
— Почему нельзя? Ну и что, что не выиграли! Всё равно же устали…
— Никогда больше не буду участвовать. Себе заберите эту дурацкую грамоту. Смысл нам приходить, бегать, если за это ничего не будет…

Я собирала разбросанные по классу обрывки скотча и скомканные бумажки с цифрой шесть. Мне, сбегавшей с субботников с «внезапно» заболевшим животом, нечего сказать в ответ этим детям. И я не хочу переделать это поколение. Я бы не прочь переделать своё.

«Дайте мне точку опоры, и я поверну Землю», — говорил Архимед. «Дайте мне палку для селфи, и я сфоткаю весь класс», — заявляла на перемене моя ученица Соня. О том, что структура её предложения похожа на крылатую фразу древнегреческого учёного, Софья вряд ли догадывалась. Но в голове её прочно засела другая формула: чем больше людей на фото, тем больше лайков.

Вероятность, что каждый запечатлевшийся на общем фото его лайкнет, очень высока. Классная как-то, забирая палку для селфи у Сони, пророчила ей будущее её литературной тёзки — Сонечки Мармеладовой. «Об учёбе лучше бы думала! Вот я тебя этой палкой бы огрела. Пусть родители приходят в школу, тогда отдам. Ишь, профурсетка. Только бы и фотографировала себя». 

Но ругань на мою Соню никак не воздействовала. Она села на своё место, сделала грустное лицо и сфотографировала себя. Пару минут она увлечённо набирала что-то в телефоне, а потом спросила меня: «Незаконно с одной «н» пишется?».

Какая же это Мармеладова! Это будущий аналитик. Вы только ему палку для селфи верните. Иначе юристом станет. А их сейчас профицит.

«Бронировать» места на педсовете нужно заранее. Но если ты (со своим стулом) придёшь до начала совещания минут за пятнадцать, особого выбора, где и с кем рядом сесть, всё равно не будет: первые парты первого ряда — для русоведов, за ними всегда географы, химики и биологи. Второй ряд для физмата, на их места не претендовать — «всё занято». Третий ряд для «иностранщины» (так сами лингвисты себя называют), физруков и трудовиков. Раньше всех в кабинет приходят классные руководители «началки»: как и их маленькие ученики, они носят с собой разноцветные ручки, карандаши, кучу тетрадок. «Началка» всегда сидит на галёрке. «Наши детки ещё маленькие, нам эти ЕГЭ-ОГЭ пофигэ», — полушёпотом замечает Алёна Ивановна и разворачивает газету с кроссвордами. Через какое-то время она просит передать физику вчетверо сложенный тетрадный листок. Он разворачивает его, читает, с удивлённым видом оборачивается на меня. Алёна Ивановна машет ему рукой и показывает на свой раскрытый классный журнал (в нём кроссворд). Физик об этом догадывается и улыбается.
— Абляция! — радуется Алёна Ивановна. — Даже не знала, что такое слово есть. Полезный сегодня педсовет был. 

Она показывает мне ответ Максима Алексеевича: «Надо было тоже кроссворд с собой взять». Вторую, третью и четвёртую букву в подсказанном слове он подчеркнул.

Одна моя ученица, Анжела из шестого «б», — цыганка. Детям её этническая принадлежность не давала покоя. Типичная ситуация:
— Анжела работает у доски с учебником.
— Ай-на-нэ, к доске!

Ещё бывает:
— Прячьте коней!

Память у Анжелы хорошая. Она может помнить материал прошлых уроков. И угораздило же её первой на мой вопрос про правописание гласных после «ц» с места ответить: «Цыган на цыпочках цыплёнку цыкнул цыц». Ребята смеялись. Анжела со слезами выбежала из класса. Ей вдогонку доносились:

— Эй, почему не на цыпочках!