Наука красоты

«Красота — это возможность вообразить лучшее, чем есть»

— Наши предки начали украшать себя около 100 тысяч лет назад. Многие исследователи связывают это желание с появлением абстрактного мышления, да и собственно человека как разумного существа. Между прочим, неандертальцы на 30 тысяч лет нас обогнали: у них в Крапине были подвески из когтей хищных птиц уже 130 тысяч лет назад! Конечно, украшения есть и у животных. Но, хотя это и не исключительно человеческое свойство, важно, чем оно продиктовано. Возможно, наше ощущение красоты — это побочный эффект развития мозга — своего рода странный сбой, связанный с появлением воображения. Мы можем вообразить нечто лучшее, чем то, что есть — и возникает образ красоты. Хотя бывают и другие варианты: если речь идет о красоте человека, то во многих культурах, как показали исследования, красивым считается среднее значение по группе.

Нам представляются красивыми рисунки, оставленные древними людьми на стенах пещер, потому что в книжках репродукции делают с самых интересных и красивых картинок: бизончики, лошадки, мамонты… А самом деле 99% этих рисунков — полная ерунда! Как сейчас с граффити: попадаются и хорошие, но большая часть — дребедень.

Первые скульптуры, созданные людьми, изображают женщин — это так называемые «палеолитические Венеры». Они пухленькие, кругленькие — что еще надо?.. Хотя многим сейчас кажется, что это «чересчур». Есть версия, что такие фигурки делали сами женщины, пока мужики гонялись за мамонтами. Как-то раз ученые провели шикарный эксперимент: в парикмахерских клиенткам, которые сидели в колпаках и сушили свою химию, давали пластилин и просили слепить себя. Это были обычные женщины с улицы, ничего не знавшие про палеолит. Но они лепили типичных верхнепалеотических Венер! И все-таки я думаю, что в древности фигурки делали мужики: они изображали именно таких женщин, каких хотели!

Идеал красоты есть даже у шимпанзе. Например, в петербургском антроповеднике живет шимпанзе Дина. За ней замечено, что, когда приходят гости, она на мужиков реагирует активнее, подставляет им спину, чтобы почесали. А уж если мужчина с бородой, она вообще счастлива: когда я, например, пришел, она подставляла мне спину куда больше, чем другим.

Есть версия, что первые украшения создавались мужчинами как способ привлечения женщины. Если ты можешь сделать ожерелье, особенно необычное, ты — привлекательный. А уж если оно сделано из клыков зверя, которого трудно добыть, то вообще загляденье! У неандертальцев украшения были из когтей орлана-белохвоста. Добыть такие когти — просто подвиг: орлана тяжело найти, учитывая, что у тебя нет винтовки с оптическим прицелом, а есть только копье, с которым еще нужно лезть на скалы… Или, допустим, во Франции мадленского времени изготовлялись украшения из клыков благородных оленей. Далеко не все олени имеют клыки, к тому же во Франции в это время они были редкими животными. Поэтому сделать такое ожерелье из тридцати, например, зубов только очень ловкий охотник сможет. При этом ясно, что украшения он мастерит только из того, что сам добыл — чужую добычу он не получит. Можно понять, насколько престижны такие ожерелья!

При этом мужчины, вероятно, в основном украшали сами себя. Если посмотреть на разные современные племена, заметно, что женщины все серенькие и не сильно выделяются, а мужики нацепляют перья, вставляют косточки в нос и так далее. Важно показать, какой ты молодец и удалец, тогда все женщины падут к твоим ногам. А саму женщину незачем украшать — она и так уже есть… Практически всегда все украшения, известные этнографам, делались мужчинами, очень редко женщинами.

Самые популярные у древних людей способы прихорошиться — ношение нательных украшений и раскраска охрой. Этим уже неандертальцы пользовались. Не уверен, что они красились, но кроманьонцы красились точно! Еще можно было сделать прижигания или шрамирование. Есть находки в одном регионе, где у всех мужиков начиная с 16 лет и старше — шрамы на лбу с правой стороны. У подростков и женщин ничего подобного нет. Шрамы наносились так, что даже на кости отпечатывался след! Вопрос, насколько это красиво — но считалось, видимо, что без этого мужик не мужик. Скорее всего, это один из обрядов инициации. В северной и восточной Африке уже 12 тысяч лет существует традиция подпиливания или выбивания передних зубов. Без этого, по местным представлениям, некрасиво — жениться нельзя.

Одежду еще любили красить, нашить какие-то украшения, перья, сделать шапочку из зубов песцов или из нашитых ракушек, наносить какие-нибудь узоры… То есть набор вполне современный. С того времени на самом деле ничего особенно не поменялось.

«Мы превращаемся в эстетов с выдуманными ценностями»

— Объяснение наших представлений о красоте с точки зрения эволюции — очень интересная и сложная тема, разработкой которой занимается такая научная дисциплина, как эволюционная эстетика. Общая идея состоит в том, что у позвоночных происходит не эволюция поведения, а эволюция систем мотивации — то есть того, что животному приятно или неприятно делать, какие стимулы его привлекают или отталкивают. Именно поэтому, скажем, многим из нас нравится сладкий вкус. Он сигнализирует о том, что в пище много легкоусвояемых углеводов. Высококалорийная еда — ценный ресурс для животных, которые живут в условиях недостатка питания, поэтому им выгодно, чтобы такой вкус им нравился, — это стимулирует находить пропитание. Так же объясняются и радости секса: чем он приятней особи, тем больше она оставит потомства. Соответственно, гены, отвечающие за то, что секс приносит приятные ощущения, будут распространяться. Если же у особи возникнет мутация, делающая его неприятным, то она будет оставлять меньше потомства, и этот ген будет отбраковываться.

Логично предположить, что у нашего представления о красоте тоже есть эволюционная основа. Нашим предкам (точнее, генам предков) было выгодно, чтобы полезные стимулы им нравились и предки старались бы их искать, а вредные стимулы отторгали. Когда речь идет о выборе брачного партнера, мы скорее будем считать красивыми тех людей, от которых можно получить здоровое потомство в большом количестве. Но тут есть множество побочных эффектов.

Например, симметричность лица и тела у двусторонне симметричных животных является показателем качества генов, хорошего развития и вообще хорошего здоровья. И действительно, эксперименты показывают, что если взять естественное человеческое лицо на фотографии и на компьютере сделать его абсолютно симметричным — отзеркалить одну половину лица на другую, — такая манипуляция существенно повышает привлекательность этого лица для зрителей. Такое явление могло развиться как адаптация, потому что это помогает нам выбирать более здорового партнера. Но со временем эта адаптация могла привести к тому, что нам нравится симметрия вообще.

Симметрия в том или ином виде — важнейший элемент искусства, и он всегда был таковым. Возможно, потому, что на определенных этапах анализа изображения сигналы от сетчатки переходят в зрительную кору и там расчленяются на компоненты. Там есть нейроны, которые реагируют только на вертикальные или горизонтальные линии, на движение и так далее. Можно предположить, что симметрия как отдельная характеристика изображения регистрируется в мозге, и когда мы видим, что объект наблюдения обладает некоторой симметрией, это вызывает выброс дофамина — мы испытываем чувство удовольствия. Мой любимый пример — калейдоскоп. Простая детская игрушка завораживает, действуя за счет оптических эффектов на нашу систему восприятия симметрии.

Также некоторые признаки, которые нам кажутся красивыми в других людях, обусловлены родительским инстинктом. Романтическая и супружеская любовь у моногамных млекопитающих и, в частности, у приматов развивается на основе родительской любви, это очень древняя вещь. Ну, скажем, в некоторых культурах считаются красивыми большие глаза. Это детский признак. Детские черты вызывали нежные чувства у противоположного пола и создавали предпосылки для развития привязанности. Поэтому, когда у наших предков появилась склонность формировать устойчивые пары, где самка и самец вместе заботятся о потомстве, преимущество могли получать особи с такими вот детскими чертами, потому что им было легче вызвать к себе любовь. В ходе эволюции вышло так, что человек по ряду признаков больше похож на детенышей обезьян, чем на взрослых особей. Подчеркнуто детские черты, те же большие глаза, можно увидеть, скажем, в мультиках аниме. Это как раз пример использования так называемых гиперстимулов — гипертрофированных стимулов, которые бьют по эмоциональным центрам мозга.

Идея гиперстимулов — тоже одна из концепций, которая разрабатывается в рамках эволюционной эстетики. У животного в ходе эволюции выработался положительный эмоциональный отклик на какой-то естественный стимул, а если егоискусственно усилить, он может стать гиперстимулом. Подобные приемы в искусстве применяются сплошь и рядом! Это явление иллюстрирует известный пример — опыт Тинбергена, одного из основателей этологии, науки о поведении животных. Птенец чайки клюет материнский клюв, она в ответ отрыгивает пищу и кормит его. В ходе эксперимента делали разные модели головы чайки, чтобы выяснить, какие элементы этого образа вызывают у птенца реакцию. Оказалось, что это маленькое красное пятнышко на конце клюва. Более того, если взять обычную тонкую палочку с двумя красными полосками на конце и покачивать перед птенцом, то он на нее реагирует даже сильнее, чем на материнский клюв. В книжке Вилейанура Рамачандрана «Мозг рассказывает» есть несколько глав про эволюционную эстетику, и там приводится замечательный образ: если бы чайки рисовали картины, делали скульптуры и создавали свои музеи изобразительных искусств, то на самом почетном месте в таком чаечьем музее качалась бы вот эта палочка с двумя красными полосками — все чайки бы ей восхищались.

У людей также есть свой набор гиперстимулов. И уже самые древние дошедшие до нас произведения искусства это демонстрируют. Недавно в Германии откопали очередную статуэтку женщины, выточенную из мамонтового бивня, которая представляет собой сплошной гиперстимул. У нее все вторичные и первичные половые признаки очень сильно преувеличены, а головы нет вообще. Вместо головы там костяное колечко, чтобы можно было носить эту статуэтку на шнурке. Пока, конечно, тяжело делать далеко идущие выводы о том, что лицо наших предков интересовало меньше, но есть и другие странные палеолитические Венеры без лица или с прической, которая его закрывает.

Для дальнейших размышлений в эволюционной эстетике есть крайне сложная и интересная тема: как ослабление отбора, которому способствует развитие медицины, повлияет на наше чувство прекрасного. Если наш дикий пещерный предок вместо того, чтобы адекватно реагировать на женские вторичные половые признаки, начинал реагировать на ерунду, то он просто не оставлял потомства, и его гены отсеивались. Сейчас человек может оставить потомство независимо от своих эстетических предпочтений. В результате может происходить накопление мутаций, которые будут разрушать сложившиеся в ходе эволюции нейронные контуры. Многие адаптации, признаки, которые придавали нашему виду особенность, будут исчезать, деградировать, потому что они не повышают больше репродуктивный успех. В эстетике будет все меньше биологической составляющей и все больше средовой, формирующейся через культуру и воспитание. Возможно, это будет общество эстетов с какими-то вычурными, выдуманными ценностями.

«Красивые лица — как наркотики, еда и деньги»

— У биологов принято говорить о трех уровнях красоты. Первый — красота, связанная с восприятием. То, как мозг воспринимает внешний мир, определяет, красиво что-то или нет. Например, хорошо организованный материал кажется нам красивее, чем хаотический.

Есть другая красота, связанная с людьми как с видом животных. Понятно, что люди нам кажутся красивыми, а вот черепаха вряд ли на нас любуется. У птиц, допустим, свои предпочтения: они находят красивыми яйца и клювы определенной формы.

Есть и третий уровень красоты — он связан с культурой, которая навязывает нам эстетические шаблоны.

Лучше всего изучено, как мы воспринимаем лица людей. В мозге существуют определенные области, связанные с восприятием видоспецифичных стимулов, таких как красивое человеческое лицо. Эксперименты показали, что красивые лица активируют примерно те же области, которые активируются, когда мы получаем удовольствие от чего-либо — еды, наркотиков, денег… Это центр удовольствия в прилежащем ядре и орбитофронтальная кора, которая комбинирует самую разнообразную информацию. Например, когда вы смотрите на какой-то продукт в магазине, эта область соотносит цену, социальный контекст, рекламу о товаре, которую вы видели или слышали. Конечно, с восприятием лиц связаны и другие области мозга. Например, за то, что у нас получается распознавать лица, отвечает веретеновидная извилина. Она же активируется на красивые лица.

Первой изучать восприятие красоты мозгом, кажется, начала группа ученых во главе с Семиром Зеки. Он недавно провел исследование: давал людям послушать музыку и показывал картины, а затем просил участников эксперимента оценить, насколько эти объекты красивы. Ученый выяснил, что и у слуховых, и у зрительных стимулов есть общая область мозга, в которой активность пропорциональна тому, насколько красивым человеку кажется художественный объект. Эта общая область как раз и есть орбитофронтальная кора. Если вы рок-н-рольщик, то именно этот вид музыки активирует у вас орбитофронтальную кору. Работа этой области делает что-то красивым в нашем понимании — это популярная сейчас точка зрения.

В 2013 году в известном научном журнале была опубликована статья, написанная с участием архитекторов. Они демонстрировали дизайн разных комнат и зданий испытуемым. Результаты показали: то, как вы оцениваете красоту интерьера, тоже коррелирует с активностью орбитофронтальной коры.

«Математик видит красоту в силе человеческого разума»

— Когда говорят о красоте в связи с математикой, зачастую имеют в виду, что разные приятные глазу природные явления и произведения искусства удобно описываются определенными числами или математическими выражениями. Формулируют эту мысль примерно так: «Мы видим красивую ракушку, стремительно разлетающиеся рукава галактик или строгое изящество колоннады Парфенона — и всему этому чувственно воспринимаемому совершенству есть математическое объяснение. Красоту бутона розы или спирали галактики можно описать с помощью стройной последовательности Фибоначчи. Стены Парфенона составляют прямоугольник, стороны которого находятся в отношении примерно 1:1,6 друг к другу — это число “золотого сечения”. В таком же отношении находятся круг и квадрат, в которые вписан Витрувианский человек».

В этом есть большая доля правды, но красота в математике заложена куда глубже. Она прежде всего не в том, какие предметы или явления описываются с помощью математики, и не в том, какие практические приложения можно получить, доказав те или иные теоремы. Она в самой взаимосвязи математических объектов и понятий. Подобно тому как наблюдаемый мир прекрасен, ибо в нем все взаимосвязано, математика прекрасна своей собственной внутренней гармонией. Иными словами, математика прекрасна не потому, что у нее есть практическое применение — напротив, практическая ценность математики обусловлена тем, что эта наука приоткрывает дверь в «мир идей».

Красивыми могут быть и числа, и доказательства теорем, и решения уравнений. Обычному человеку важно, чтобы все это выполняло какую-то утилитарную функцию: например, можно было бы быстрее вести поиск в интернете или найти лекарство от какой-то болезни. А математик видит красоту в силе человеческого разума, способного находить закономерности в абстракциях высочайшего уровня. И именно поэтому в итоге рождаются новые информационные, медицинские и прочие технологии.

Я специалист по комбинаторике — науке о том, как комбинируются разные виды объектов. И в этой области науки, как, впрочем, и в любых других ее областях, некрасивое решение от красивого отличить очень легко. Например, некрасивым и скучным является решение, полученное с помощью перебора бесчисленных однообразных случаев. Зато красивое решение будет содержать ход, раскрывающий взаимосвязи между объектами почти в одну строчку, мгновенно. На лекциях со студентами и школьниками мы разбираем решение поэтапно, и я вижу, как им поначалу все кажется трудным, непонятным, а потом вдруг раз — и мы находим тот самый недостающий элемент, после которого наступает просветление. Обычно в этом случае я употребляю термин «катарсис». Все встает на свои места, и мы видим гармонию.

Пару лет назад была опубликована совместная статья математика и нейробиолога о восприятии красоты математиками. Ученые провели множество экспериментов и выяснили: когда математик видит красивое решение, у него активизируются те же области орбифронтальной коры, что и при взгляде на знаменитое произведение искусства или прослушивании лучших образцов классической музыки. Еще мне рассказывали, что, согласно одному опросу, самым красивым уравнением, доставляющим наибольшее эстетическое удовольствие, математики признали тождество Эйлера: е в степени пи умножаем на i — получаем минус единицу. Что ж, я охотно в это верю! Я и сам часто говорю на лекциях (правда, в шутку), что когда е и пи встречаются в одной короткой формуле, это удивительно. Кратчайшее уравнение демонстрирует глубокие взаимосвязи между ключевыми для математики константами — поэтому оно прекрасно!

Лично я очень люблю задачу по комбинаторике, в которой нужно раскрасить плоскость в минимальное количество цветов с условием, чтобы между точками одного цвета не было расстояния «один». Вроде простая задача, но ее уже 70 лет никто не может решить! Получается, даже на плоскости есть еще удивительные красивые закономерности, которые только предстоит открыть.

«Биологическое задает базу, но красивым делает культурное»

— Сейчас развивается целая научная область, называемая нейроэстетикой. Она изучает красоту и восприятие искусства с позиций эволюционной биологии и нейронауки. Исследователи предполагают, что красивым нам кажется то, что по тем или иным причинам несет какую-то положительную информацию. Вот пример, который подтверждается большим количеством исследований: красивой считается женская фигура с определенным соотношением талии и бедер. Обычно этот результат интерпретируют так: «идеальное» соотношение талии и бедер говорит о том, что ребенок будет выношен и рожден без сложностей. Мода на худых или полных — это лишь мода, она объясняется культурными факторами. А вот «правильное» соотношение талии и бедер вне зависимости от веса во все времена оставалось неизменным критерием женской красоты.

Лучше всего ученые умеют объяснять, почему что-то кажется нам красивым, с точки зрения эволюционных механизмов, но, конечно, представления о красоте во многом нам диктует и культура. Мозг в этом смысле очень пластичен. Биологическое задает некую простую базу, но в конечном счете за наше восприятие красоты отвечает культурный аспект. Еще говорят про законы восприятия, заставляющие нас объединять объекты в группы (тут важны такие факторы, как близость или «хорошее продолжение»). Как красивое мы оцениваем то, что подчиняется этим законам. В этом смысле мы считаем более красивым то, что экономит больше энергии и упрощает нам восприятие.

С чувством прекрасного связаны области мозга, участвующие в обработке эмоциональной информации: когда мы видим что-то красивое, они включаются в работу. В этом нет ничего удивительного: все мы знаем, что красота вызывает эмоции. Но то, что мы считаем красивым, довольно сильно зависит и от окружения, в котором мы находимся. Было проведено одно забавное исследование. Оказывается, когда бородатых мужчин мало, то девушки считают обладателей бороды более симпатичными, выделяют их из общего окружения. Когда, наоборот, бородачей много, самыми привлекательными женщинам кажутся бритые! Получается, необычность — еще один важный показатель, который влияет на восприятие красоты.

Правда, существует и обратный эффект. Стимулы, которые нам показывали неоднократно, мы начинаем воспринимать как более красивые. Знакомое — то, к чему мы привыкли, — мы тоже часто считаем красивым. Что, например, делает реклама? Она стремится к тому, чтобы рекламируемые образы надежно отпечатались в нашей памяти, и постепенно они начинают нравиться.

Общих принципов недостаточно для того, чтобы объяснить, как формируется уникальная красота. Мы знаем, что симпатичным мы назовем лицо с симметричными чертами. Но лицо выдающееся — красота, которую все будут оценивать очень высоко — это всегда некий отход от симметрии и простоты восприятия.